«Сирены» означает «привязывающие веревкой», потому что их пение считается способным приковать к себе мужчин.
Сирены - демонические существа, полуженщины-полуптицы. Они гнездились на высоких скалах уединенного острова. А подножие этих скал было усыпано костями и иссохшей кожей. Пение сирен было столь прекрасно, что кормчие, словно под гипнозом, поворачивали свои корабли к острову, которые, конечно же, разбивались о скалы. А моряков пожирали прекрасноголосые, но беспощадные птицы.
По легенде... читать дальшеони были дочерями АхелояАхелоя (в греческой мифологии является могущественным речным божеством, так же названа река в Болгарии) и одной из муз, Мельпоменой Мельпоменой (муза трагедии), ТерпсихоройТерпсихорой (муза танца) или КаллиопыКаллиопы (муза эпической поэзии, науки и философии). Некотрорые считают их дочерьми Стеропы или ГеиГеи (древнегреческая богиня земли), либо дочери ФоркисаФоркиса (морское божество, бог бурного моря) и КетоКето (Кето была богиней морской пучины, а также чудовищ, обитающих в этих пучинах. В некоторых вариантах легенд Кето сама была чудовищем глубин.). Унаследовавшие от матери-музы (Мельпомены или Терпсихоры) божественный голос, а от отца (Ахелоя. бога пресных вод) дикий и злобный нрав, они обитают на скалах, усеянных костями и высохшей кожей их жертв, которых Сирены заманивают пением, сводящим все живые существа с ума.
Число их колеблется от двух-трех до целого множества.
Облик сирен.
Сирен представляли хищными красавицами с головой и телом прекрасной женщины и с когтистыми птичьими лапами. Еще в V веке «Физиолог» утверждал, что «образ сирен до пупка женский, другая же половина птичья».
Но уже в «Бестиарии» XVI века сирены описываются и изображаются как полуженщины-полурыбы. Альберт Великий упоминает их среди «чудищ поэтических сказаний»: лица их безобразны — но голос, как и у греческих сирен, прекрасен. Сирены средневекового «Бестиария», подобно онокентаврамонокентаврам (получеловек-полуосёл в средневековых бестиариях, схож с древнегреческим мифологическим существом Кентавром (получеловеком-полуконём)), олицетворяют двойственность человеческой натуры.
Со временем новый образ сирен стал так популярен, что сиренами назвали целый отряд крупных морских млекопитающих, к которому относятся дюгони, ламантины, а также морские (или стеллеровы) коровы, к сожалению полностью истребленные к концу XVIII века.
Но и это не все. За долгие века легендарного существования сирены «приобрели» еще и третье обличье — деворыбоптичье. Такое представление существовало не долго, но оставило свой след в изобразительном искусстве и даже в стихах. Средневековый автор Филипп Танский писал о сиренах так:
"Живет сирена в море
И накликает горе.
До пояса она -
Прелестная жена.
Но при таком обличье -
С когтями лапы птичьи
И длинный рыбий хвост.
Когда не видно звезд,
Ночами на просторе
Раздастся песня в море,
И кормчий в мутной мгле
Заснет на корабле.
Смысл в этом сокровенный:
Прекрасные сирены -
Прообраз благ мирских,
Погибель душ людских."
С течением времени образ сирен менялся. Первый их историк, Гомер, в двенадцатой песне Одиссеи не описывает их наружность: у Овидия это птицы с красноватым опереньем и лицами юных дев:
"...Но у вас, Ахелоевы дочери, птичьи
Перья и ноги зачем? Ведь раньше вы девами были!
Иль оттого, что, когда собирала цветы Прозерпина82
Вешние, были вы с ней, сирены ученые, вместе?
После по миру всему ее вы напрасно искали,
И чтобы даже моря про вашу узнали заботу,
Вскоре над зыбью морской на крыльях-веслах держаться
Вы пожелали, и к вам божества благосклонность явили:
Руки и ноги у вас вдруг желтыми стали от перьев!
Но чтобы пение их, на усладу рожденное слуху,
Чтобы подобная речь в даровитых устах не пропала,
Девичьи лица у них, человечий по-прежнему голос..."
Овидий "Метаморфозы". Книга 5, 552-563
У Аполлония Родосского они кверху от пояса женщины, а нижняя часть туловища у них, как у морских птиц:
"Ветр легковейный помчал их корабль. Скоро остров прекрасный
Увидали цветущий они, на котором певучий
Сонм Сирен, дочерей Ахелоя, приятною песней
Слух людской чаруя, губил всех, бросавших причала.
Их Ахелою, в брак с ним вступив, родила Терпсихора,
Милая ликом, одна из Муз. Они тешили раньше
Мощную дщерь Део, тогда еще чистую деву,
Песнью согласной. Одной половиною тела пернатых
Напоминали они, а другой были с девами схожи.
Где подзорный холм и чудесная гавань, в засаде
Там поместясь, они очень многих возврата лишили
Сладкого, их изведя изнурением, Не обинуясь,
И для героев они нежный издали голос. Герои
С корабля на берег не прочь были сбросить причала.
Если бы сын Эагра Орфей Фракийский, поспешно
Напрягая рукой своей Бистонийскую лиру,
Быстро несущейся песни своей бурных звуков не издал,
Дабы у всех уши были его оглушаемы песнью.
И форминга его голос дев заглушила собою.
Вместе же с тем и Зефир мчал корабль и шумливые волны,
Что поднимались с кормы. Девы ж голос неясный вслед слали.
Но славный сын Телеонта, один из друзей прочих сонма.
Спрыгнуть успел все ж с скамьи гладко стесанной в моря пучину,
Бут, чей дух пленен был Сирен гласом нежно-звучащим,
И дабы на берег выйти, поплыл по волнам темно-цветным.
О, неразумный! Ведь девы его бы возврата лишили, —
Но тут царица Эрика его пожалела, Киприда,
И извлекла из волн еще во время, и сохранила,
Благосклонность явив, дабы жил в Лилибее он горном.
Скорбью томясь, дев Сирен минова, шли во след еще горшим
Мужи-герои препонам судов на распутии моря."
Аполлоний Родосский "Аргонавтика" IV.893-923
У испанского драматурга Тирсо де Молины (и в геральдике) они полуженщины, полурыбы . Не менее спорен и их характер: Лэмприр в своем классическом словаре называет их нимфами; в словаре Кишера они чудовища, а в словаре Грималя - демоны.
В послегомеровских сказаниях Сирены представлялись в образе крылатых дев или женщин с рыбьим хвостом, или дев с птичьим телом и куриными ногами. Этот последний атрибут они получили по собственной просьбе, чтобы им было легче разыскивать по морям и островам их подругу Персефону, после того как ее напрасно искали на земле.
Изначальное представление о Сиренах.
В глубокой древности сирены воспринимались так же, как музы иного мира. Их часто высекали на каменных надгробиях в виде ангелов смерти, поющих погребальные песни под звуки лиры. В Средневековье сирены пользовались большой популярностью в качестве символов, они получили широкое распространение в гербах дворянских родов. Их изображали не только с птичьими чертами, но и с рыбьим хвостом и даже с телом четвероногого животного.
"Сирен сближали с гарпиями и керами; они воспринимались даже как музы иного мира — их изображали на надгробных памятниках. В классической античности дикие хтонические сирены превращаются в сладкоголосых мудрых сирен, каждая из которых сидит на одной из восьми небесных сфер мирового веретена богини Ананке, создавая своим пением величавую гармонию космоса."
"...Сверху на каждом из кругов веретена восседает по Сирене; вращаясь вместе с ними, каждая из них издает только один звук, всегда той же высоты. Из всех звуков — а их восемь — получается стройное созвучие. Около Сирен на равном от них расстоянии сидят, каждая на своем престоле, другие три существа — это Мойры, дочери Ананки: Лахесис, Клотo и Aтропос; они — во всем белом, с венками на головах. В лад с голосами Сирен Лахесис воспевает прошлое, Клото — настоящее, Атропос — будущее."
Платон "Государство", десятая книга.
Традиционно островом сирен считался современный остров Галли, находящийся в заливе Салерно. Согласно более ранней, негомеровской традиции, сирены считались дочерьми Геи (или одной из муз, откуда божественный голос), подругами Персефоны, сопровождавшими мертвых в Подземное царство и, подобно гарпиям, питавшимися падалью.
Как Сирены стали полуптицами.
Вначале все они были красивыми женщинами. По одному из преданий, сирены были превращены в птиц Афродитой, разгневанной их гордыней и высокомерием. Согласно другому мифу, птичьим туловищем их наградили музы за то, что, возгордившись своими прекрасными голосами, сирены вызвали муз на состязание в пении. По еще одной версии, сирены первоначально были нимфами в окружении юной богини Персефоны. Когда же их госпожу похитил себе в жены властелин загробного мира Аид, ее разгневанная мать, богиня плодородия Деметра, придала прекрасным девам птичий вид. Наконец, еще в одном варианте они сами захотели превратиться в птиц, чтобы отыскать Персефону, а когда люди не стали им помогать, они в отчаянии переселились на пустынный остров и стали мстить всему роду человеческому.
Спор с музами.
Высокомерны сирены решили бросить вызов прекрасным музам и состязаться с ними в искусстве пения. Музы победили, а затем безжалостно ощипали этих страшных дев-птиц. От стыда и горя сирены бросились в море и очень долго плавали там, пока новые перья не отросли.
По другой версии именно после этого спора они лишились перьев, которые впредь стали служить головным украшением муз.
Одиссей, аргонавты и Сирены.
Лишь два человека перехитрили сирен.
Когда аргонавты плыли мимо острова сирен, Орфей заглушил их голоса своим пением и игрой на форминге (или лире); один из аргонавтов Бут бросился на их зов в море, но был спасен Афродитой, поселившей его в Лилибее.
По легенде, записанной знатоком мифологии Аполлодором [Аполлодор (II в. до н.э.) - древнегреческий писатель и историк] в его Библиотеке , говорится, что Орфей на корабле аргонавтов пел слаще, чем сирены, и по этой причине сирены пробросались в море и были превращены в скалы, ибо им было суждено умереть, когда их чары окажутся бессильными. Также и сфинкс, когда его загадку отгадали, бросился в пропасть.
А в другой раз мимо острова сирен проплывал странник Одиссей, герой гомеровского эпоса «Одиссея».
Когда мужественный Одиссей отплывал от острова, на котором проживала волшебница Цирцея (Кирка), она наставляла его такими словами:
"Дело одно совершил ты успешно; теперь со вниманьем
Выслушай то, что скажу, что потом ты от бога услышишь.
Прежде всего ты увидишь сирен, неизбежною чарой
Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных.
Кто, по незнанию, к тем двум чародейкам приближась их сладкий
Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетних
В доме своем никогда не утешить желанным возвратом:
Пением сладким сирены его очаруют, на светлом
Сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет
Много костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья,
Ты же, заклеив товарищам уши смягченным медвяным
Воском, чтоб слышать они не могли, проплыви без оглядки
Мимо..."
"Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
Звонкою песнью своею его очаруют сирены,
Сидя на мягком лугу. Вокруг же огромные тлеют
Груды костей человечьих, обтянутых сморщенной кожей.
Мимо корабль твой гони. Залепи товарищам уши,
Воск размягчив медосладкий, чтоб их ни один не услышал
Спутник. А если ты сам пожелаешь, то можешь послушать.
Пусть лишь товарищи, руки и ноги связав тебе крепко,
Стоя привяжут концами тебя к основанию мачты,
Чтоб наслаждаться ты мог, обеим внимая сиренам.
Если ж ты станешь просить и себя развязать им прикажешь,
Пусть они еще больше ремней на тебя намотают."
Гомер "Одиссея" (Пер. — В.Вересаева)
Песнь двенадцатая, 39-54.
Он велел залепить гребцам уши воском, а себя приказал накрепко привязать к корабельной мачте. Услышав пение, он стал рваться из пут, чтобы броситься за борт и поплыть к скалистому острову. А гребцы с залепленными воском ушами продолжали грести как ни в чем не бывало. Страдал Одиссей, пока остров не скрылся из виду, а голоса сирен не затихли вдали. Сирены, соблазняя его, обещали ему всеведение:
"Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,
Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;
Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав,
Знаем мы все, что случилось в троянской земле и какая
Участь по воле бессмертных постигла троян и ахеян;
Знаем мы все, что на лоне земли благодатной творится.
[Песнь двенадцатая, 187 - 191. (Пер. - А.Жуковский)] "
И в том и в другом случае они погибают, поскольку Сиренам было предсказано, что они погибнут, когда кто-либо из путников пройдет мимо их острова не поддавшись искушению.
После того как смертным удалось миновать остров сирен, демонические сестры погибли. Тело одной из них, Парфенопы (или Пантенопы), было выброшено на берег, где возле ее могилы возник город, названный в ее честь Парфенопеей (древнее название Неаполя). Географ Страбон видел ее могилу и наблюдал игры, периодически справлявшиеся в ее память.
В шестом веке в северном Уэльсе поймали сирену и окрестили ее, и в некоторых старинных календарях она значится как святая под именем Мерджен. Другая сирена в 1403 году проскользнула через брешь в плотине и жила в Харлеме до самой своей смерти. Ее речей никто не мог понять, однако она научилась ткать и как бы инстинктивно поклонялась кресту. Некий хронист шестнадцатого века утверждает, что она не была рыбой, ибо умела ткать, и не была женщиной, ибо могла жить в воде.
Лорелея.
По сути, Лорелея была той же сиреной, только пресноводной. По преданию она сидит на скале на западном берегу Рейна, недалеко от города Санкт-Гоарсхаузен. Скала так и называется- "скала Лорелеи" или Лорелей.
Древняя романтическая легенда окутана сотней слухов.
Говорят, что Лорелея повляется по ночам, сидит на верхушке скалы и чешет гребнем свои прекрасные отливающие золотом волосы. И поет. И пением своих она сводит с ума проплывающих мимо рыбаков или искателей приключений, отчего те, обезумев, плывут на голос, а попадают в водоворот у самой скалы, разбиваются о камни и тонут.
История Лорелеи- это история несчастной любви и
Подробнее историю Лорелеи можно прочитать здесь.
И силой плененный могучей, Гребец не глядит на волну, Он рифов не видит под кручей, Он смотрит туда, в вышину.
Я знаю, волна, свирепея,
Навеки сомкнется над ним
И это вес Лорелея
Сделала пеньем своим.
Русалки.
В английском языке различается классическая сирена и русалка с рыбьим хвостом. На создание образа русалки, возможно, повлияли тритоны, младшие божества в свите Посейдона.
Кто-то может сопоставить вышеприведенных убийственных чудовищ, восседающих в окружении обглоданных мослов и разбивающих лодки, с “маленькой Сиренкой” (у нас, в России — “Русалочкой”. Е.Вайсброт) Виною тому убогая польская номенклатура. В польском языке сиренами принято называть также морских нимф, женщин с рыбьим хвостом, в отличие от классических греческих (Гомеровских) сирен отнюдь не кровожадных. Mermaids либо Mccrjungfraum (в оригинале у Андерсена — den lillc Havfruc) — милых и симпатичных девушек с длинными волосами и красивыми бюстами в принципе следовало бы называть не сиренами, а морскими русалками или водными девами. Так поступают чехи, у которых они — morskc vily.
Именно такие морские вилы, русалки и сирснки (не сирены) выступают в роли героинь многочисленных легенд, в которых (с менее трагическим результатом, нежели у Андерсена) сбрасывают рыбьи хвосты и становятся женами моряков либо рыбаков. Подобное супружество, правда, бывает непрочным и заканчивается дурно. Как и в сказании о МелузинеМелузине (Мелюзина — фея из кельтских и средневековых легенд, дух свежей воды в святых источниках и реках. Часто изображалась как женщина-змея или женщина-рыба от талии и ниже (ср. русалка), иногда с двумя хвостами. Выходит замуж за смертного, поставив ему условием, чтобы он никогда не видел её в зверином обличье (он не будет входить в её спальню, когда она рожает или купает своего ребёнка). Когда он застает ее в таком виде, бросает его.), связи людей с сиренками губят зависть, темнота и ксенофобия окружающих. Сказки эти, как легко убедиться, осмотревшись вокруг, ничуть не потеряли своей актуальности.
Известны сирснки и в других мифологиях: Атаргатис, женщину-рыбу почитали наряду с Дагоном финикийцы из Аскалона как богиню плодородия. В нордических легендах бытует Масгугср с длинными волосами и большими грудями. Много общего с сирснкой также у шелокшелок (Шéлки (Сéлки) — мифические существа из шотландского и ирландского фольклора (в Ирландии их называют роаны), морской народ, люди-тюлени.), встречающихся от Бретани до Фарерских Островов и Исландии.
!!!
Сирены и аллегория.
«Физиолог» (III в., образец для будущих бестиариев) выхватил из гомеровской «Одиссеи» эпизод с сиренами и перетолковал по-своему: «Нравоописатель сказал о сиренах, что они смертоносны. Водятся они в море и поют песни приятным гласом. И моряки, которые проходят по тем местам, когда слышат мелодию песен, настолько заслушиваются, что теряют сознание, падают в море и погибают. А образ сирен до пупка женский, другая же половина птичья. Таким же образом всякий «двоедушный человек коварен во всех своих путях». Есть люди, которые идут в церковь, но от грехов не удаляются. Входят в церковь в образе агнцев, а выходят в образе скотов. Такие несут в себе пример сирен, сил супостата, которые ласкательством прельщают души нетвердых».
Далее аналогия понятна. Одиссей на мачте-кресте уподоблялся Христу, корабль — церкви, сирены — плотским желаниям. «Сердце усладное пенье сирен бедоносных» стало прообразом мирских благ, губящих душу. Только путы удерживали Одиссея (как и всякого доброго христианина) от грехопадения и гибели для вечного спасения... Аллегория поддавалась дальнейшему развитию. Три сирены суть алчность, гордыня и распутство. Корабль — наше тело, кормчий, который засыпает и утопает,— душа.
Камертон разумения был найден: морские блудницы будут осуждены. Не беда, что по описанию и Овидия, и Плиния греческие сирены — полуженщины-полуптицы. От рукописи к рукописи они теряют крылья, получают хвосты, расстаются с птичьими лапами... К XII столетию только единичные авторы помнили об их «воздушном» прошлом.
Сирены, служащие аллегорией дьявольских сил, которые усыпляют бдительность человека и затем губят его душу широко проникли в средневековую литературу и прежде всего в бестиарии. Конечно, мы встречаем и вариации данной аллегории. Так, епископ Теобальд в начале XI в. сравнивал сирен с людьми, которые говорят одно, а делают другое, славя праведность на людях и греша втайне, а примерно через сто лет Филипп Танский в длинном и запутанном объяснении сравнивал сирен с богатствами мира и тем, как они влияют на людей. Практически всегда двойная природа этих существ служила поводом для рассуждений и о двойной природе того, что они обозначают. Пожалуй самая распространённая интерпретация сирен в Средние Века связывала их с женщинами и олицетворяли сирены грех страсти. В обществе, литература которого писалась в основном лицами дававшими обет девственности, особое отношение к женщинам неудивительно. И сирены особенно хорошо подходили для демонстрации опасностей страсти, прежде всего страсти половой, к женщине. Обычные атрибуты сирены, гребень и зеркало, считались символами проституток, хотя генетически они, возможно, восходят к атрибутам Венеры в античности. Сирена всегда изображалась и часто описывалась в христианском искусстве и литературе с распущенными волосами. Это также символ развращённости.
В основе легенды о сиренах лежит соблазнительная заманчивая прелесть голубой волны в соединении с опасным скалистым берегом. Сладкое пение сирен очень заманчиво, но блаженство, которое они обещают, — это смерть. Поэтому сирены, как ангелы смерти, венчают памятники на могилах. Согласно греческому мифу, родина сирен — скалистые острова между Сицилией и Италией, на которых во множестве можно было увидеть выбеленные кости — следы кораблекрушений. Как сообщает миф, сирены приобретали особо сильную власть над моряком во время штиля, когда на палубу выносили еду. Люди оказывались под палящими лучами полуденного солнца, и нередко их настигал солнечный удар. Однажды сирены вступили в состязание с музами и проиграли этим небесным созданиям, олицетворявшим радость искусства, радость танца, пения и любви. Как рассказывает знаток древностей XVIII века Карл Филипп Мориц, на одном памятнике в Италии изображена сирена в виде полуптицы-полуженщины. В руках она держит две флейты. Сирена угрюмо смотрит на победившую ее музу, которая одной рукой держит сирену за крыло, а другой — выщипывает ее перья. Сирена, этот женский демон подземелья и смерти, наказана. Ведь в греческой мифологии сила жизни и искусства побеждает силу смерти.
В переносном значении сирена — это неудовлетворенная страсть. Сиренам давали различные другие имена, которые значили «та, со страстным голосом», «очаровывающая», «та, со звонким голосом», «пленительная». Сирены раздаривают сладкие обещания, но не могут их выполнить, ведь они полуптицы-полуженщины. Подобно водяным нимфам из сказок, они, как олицетворение природы, не имеют души. Но если нимфу полюбит человек, она спасется, хотя при этом погибнет как сирена, ведь она — именно неисполнимое желание.
Как символ морских пучин, они олицетворяют также и пучины души героев, которые должны им противостоять. Ведь это те бездушные вожделения человека, которые увлекают его в собственные пучины. Сирены подчинены царице подземного мира Персефоне, они встречают новое пополнение в ее темном царстве. Одиссей смог противостоять им за счет того, что был привязан к мачте. Другими словами, он наложил оковы на разрушающие страсти своей души, которые затянули бы его в мир подсознательных и потому опасных желаний.
Сирены и средние века.
История сирен в Средние Века принадлежит к одним из самых увлекательных страниц истории фантастических существ. За этот период времени, они приобрели два новых широко распространённых облика и если первый, изображение сирены в виде крылатой змеи (о сиренах-змеях поговорим позже) ушёл в небытие с традицией бестиариев, где, в основном это существо и упоминалось, то второй – представление её в виде до пояса женщины, а ниже — рыбы настолько прижилось в Европе (и стали они именоваться русалками у нас, хотя в Европе часто еще можно встретить их как разновидность сирен), что его следы видны в культуре и языках народов Европы до сих пор. Первое превращение выглядело скорее интересной переводческой интерпретацией, которую использовали затем средневековые популярные авторы и которая упоминалась в довольно узком круге литературы. Второе, отождествление и сближение образов сирены и русалки, стало поистине всенародным и теперь с позиции нынешнего века, история образа сирены-русалки в Средние Века становится необычайно запутанной и сложной.
Сирены и христианство.
В Ветхом Завете сирены упоминаются семь раз. Но пусть читатель не пугается и не начинает лихорадочно соображать, откуда они там могли взяться – в еврейском тексте этих существ, конечно же, нет. Не найти их и в русском синодальном переводе Библии. Зато они есть в одной из самых известных переводческих работ Древнего Мира – в Септуагинте. Это перевод Ветхого Завета на греческий язык, осуществлённый иудеями египетской Александрии в III в. до н.э. Только в одном случае в тексте Септуагинты имеются ввиду классические сирены – в 4 книге Маккавеев, где данный случай хорошо объясним, так как книга была написана довольно поздно, притом на литературном греческом языке. (245: P. 25). В остальных же случаях переводчики употребляли «сирены», переводя еврейское ya’ănăh, в основном значившее «страус» и tannim, что значило «шакал» или «дикая собака». (245: P. 25). В латинском же переводе Библии, Вульгате, имя «сирены» встречается всего лишь один раз, в книге Исаии (13.22). Автор Вульгаты, Иероним Стридонский (340 – 420), перевёл еврейское thennim, что значило «шакал» или «дикая собака» (245: P. 25), как «сирены». Объясняя свой перевод, Иероним описал сирен как неких змей с крыльями. Довольно сложно объяснить, почему Иероним, несомненно, знакомый с мифом о сиренах, перевёл это слово таким образом.
Первая же интерпретация образа сирен в христианской духе существовала уже до Иеронима и находилась в «Физиологе», анонимном памятнике созданном приблизительно во II-III вв. н.э., скорее всего в египетской Александрии:
«Пророк Исая говорит: сирены и демоницы будут плясать в Вавилоне, и ежи и онокентавры поселятся в домах его. Физиолог исследовал природу каждого. Сирены, пишет он, это смертоносные создания, которые от головы и до пупка облик человечий имеют, а нижнюю часть до ног как у птиц. Они музыкальные мелодии и сладкозвучнейшие песни распевают и по причине их и приятного голоса, они, издалека услышанные мореплавателями, возбуждают их и к себе зовут, своей необыкновенной стройностью пения привлекают их слух, пленяют их разум и погружают их в сон. После того, как увидят их крепко спящими, тотчас устремляются к ним и терзают их плоть и так, убедительностью своего голоса несведущих и неразумных людей обманывают и умерщвляют. Так же и те обманываются, кто веселью торжественных шествий, театральных представлений и удовольствиям предаётся, то есть комедиями, трагедиями, а также различным музыкальными мелодиями прельщаются, и как бы живости разума лишаются и погружаются в глубокий сон и тут же становятся желанной добычей вражеской силы».
«Физиолог», О сиренах и онокентаврах.
Хотя история о сиренах, рассказанная здесь и выглядит достаточно традиционной, в ней немало нового. То, что сирены сами убивают своих жертв, а также погружают людей в сон совершенно неизвестно античной литературе кроме сообщения Плиния, который приводит очень нетипичные сведения об этих существах со ссылкой на Динона Колофонского (IV в. до н.э.) писавшего о Персии и продолжавшего «Персику» Ктесия. Плиний хоть и считает этих существ вымышленными, однако, сообщает, что сирен много и живут они в Индии, зачаровывая людей своими песнями и затем разрывая их на части.
В аллегорическом смысле, история, рассказанная в «Физиологе» одна из самых прозрачных. Толкование сирен как дьявольских искушающих сил оказалось удачным и затем широко использовалось и разрабатывалось в христианской литературе. В сочинениях отцов церкви сирена стала синонимом дьявольского искушения, распутства и соблазнения. В связи с сиренами часто вспоминали и Одиссея, которому удалось уйти от них невредимым, причём в Средние Века считали, что это и стало причиной гибели сирен. Историю с аргонавтами и Орфеем в этой связи кажется не вспоминали. Одиссей стал со временем фигурой, которая олицетворяла мудрость и способность противостоять искушению. Амвросий Медиоланский (IV в.) развивал эту идею, сравнивая море с миром, Одиссея – с душой человеческой, а мачту, к которой он был привязан – с крестом, на котором был распят Иисус.
Интересную интерпретацию сирен мы встречаем у африканского автора Фульгенция (V в.), в котором сирены превращаются в чистый символ, символ плотской любви, которая лишает разума и которой противопоставляется Улисс, как воплощение стоической мудрости и хитроумия:
«Греки называют сирен “влекущими”, так как обольщение любви тремя способами к себе притягивает: либо песней, либо видом, либо привычкой. Ведь некоторых любят за привлекательный вид, с некоторыми сходятся по привычке. Спутники же Улисса проплыли мимо [сирен] с заткнутыми ушами, а сам он привязанным. Греки называют Улисса olonxenos, то есть «чужой всему», а так как мудрость всему на свете чужда, то Улисса называют хитроумнейшим. Они крылаты, потому что настроение влюблённых быстро меняется, ноги как у куриц, потому что страсть к наслаждению растрачивает всё, что есть и, наконец, сиренами их зовут греки, потому что «sirene» значит «влечь за собой».
Фабий Фульгенций Три книги мифологии.
Сирены- змеи.
В латинском переводе Библии, названном Вульгатой, то есть "всеобщей", имя "сирены" встречается лишь один раз, в книге Исаии. Пророчествуя о падении Вавилона, Исаия приводит красочные картины запустения города. Одним из способов для достижения нужного эффекта было заселение унылых и пустых мест разнообразными полудемоническими существами и животными — символами пустыни. Исаия описывает, как филины поселятся в домах Вавилона и шакалы будут выть в домах увеселения его.
Автор Вульгаты, Иероним Стридонский (340-420), перевёл еврейское "tannim", что значило "шакал" или "дикая собака" (245: p.25), как "сирены". Довольно сложно объяснить, почему Иероним, несомненно, знакомый с мифом о сиренах, перевёл это слово таким образом. В "Комментариях на книгу Исаии" он поясняет свой перевод так:
"Еврейское слово "iim" принято всеми как "филины" (ululis), и только лишь Септуагинтой (LXX) передано как "онокентавры". "Сирены" (sirenae) же называются "thennim", что мы понимаем как демонов или же неких чудовищ, или, по крайней мере, огромных летающих змей (dracones) с гребнем. Через них обозначаются пустынные и безлюдные места, то, что такое есть великое опустение города, некогда могущественнейшего, что из-за обилия демонов и диких зверей никто там не возжелает пастырей, то есть желающих удалиться в пустыню."
Иероним Стридонский "Комментарии на пророка Исаию"
Объяснение интересное и примечательное. Иероним разъясняет слово "thennim", но не объясняет почему перевёл данное слово как "сирены", так как "огромные летающие драконы" никак не походят на классический образ дев-птиц, который просто не мог быть неизвестен Иерониму. Другое же употребление слова "сирены" в античности не было известно.
При толковании христианскими авторами этого места в книге Исаии практически всегда вспоминались классические сирены, это место постоянно цитировалось в бестиариях в статьях посвящённым именно им. Прежде всего, потому, что именно текст книги Исаии приводился в начале статьи, посвящённой сиренам в "Физиологе". Последнее сочинение было создано до перевода Иеронима и, конечно, до его "Комментариев к пророку Исаие", поэтому к тому времени как Иероним начал переводить Библию на латынь, уже существовала традиция, связавшая этот эпизод в книге Исаии с классическими сиренами. Но объяснение Иеронима не забыли, и оно не потерялось. О нём вспомнил в VII в. епископ Севильи, Исидор, в первой энциклопедии Средневековья — "Этимологиях".
"В Аравии есть также змеи (serpentes) с крыльями, которых называют сиренами. Они быстрее, чем кони, а также, говорят, могут летать и что они настолько ядовитые, что после укуса смерть настаёт перед страданием [от него]".
Исидор Севильский "Этимологии"
Здесь мы видим, что Исидор значительно обогатил образ сирен-змей, причём добавил детали, происхождение которых неизвестно — о необыкновенной быстроте и ядовитости этих змей.
Читателя не должно удивлять, что Исидор пишет о змеях, в то время как Иероним, вроде как, говорит о драконах. Средние века не видели большой разницы между этими двумя словами, кроме некоторых специальных случаев. Слово "дракон" на греческом обозначало ту же змею и уже античные авторы, которые знали греческий, несомненно, лучше средневековых, не были слишком щепетильны в употреблении этих слов. В Средние Века оно было в стандартном лексиконе, обозначая змею.
Исидор не упомянул в своём произведении, в каком контексте Иероним (либо другой источник Исидора) описал сирен таким образом. Поэтому в дальнейшей традиции существовало два отдельных образа сирен. "Этимологии" Исидора пользовались в Средние Века бешеной популярностью, чего нельзя сказать о "Комментариях..." Иеронима, и именно из первого произведения бестиарии XII-XIII вв. пополнялись новым материалом. Так в бестиариях появились две сирены: первая — классическая и упоминаемая обычно в разделах о птицах, и вторая — в разделе о змеях. В отличие от классических сирен, история которых в Средние века чрезвычайно интересна, змеи-сирены являются одним из самых скучных существ в бестиариях. Их образ мало развивался и как многие разделы о змеях, не имел подпитки ни со стороны фольклора, ни со стороны литературной традиции. Так, например, в Абердинском бестиарии в разделе про змей, статья про сирен практически слово в слово повторяет Исидора, добавляя лишь только то, что змеи эти имеют белый цвет. Литературная традиция развитого Средневековья также практически не вспоминает и не развивает этот образ. Исключением является, пожалуй, только энциклопедист XIII в. Бартоломей Английский, который в произведении "О свойствах вещей", рассказывая о сиренах, смешал в них сразу три образа — классической сирены, русалки и сирены-змеи.
В Новое время сиренам не стали искать "реальный прототип", как это пытались сделать для большинства бестиарных змей, особенно африканских, происходящих из знаменитого отрывка "Фарсалии" Лукана с описанием змей африканских пустынь (амфисбены, кераста, сепса и пр.) — сирены так и остались малозначительным примером "невежественности Средневековья" и со временем их образ ушёл в небытие.